В XVI веке Реформация, предлагая народу открыть Библию, пыталась проникнуть во все страны Европы. Некоторые государства с радостью приветствовали ее как желанную небесную вестницу. Там же, где папству удалось воспрепятствовать ее влиянию, возвышенный свет библейской истины с ее облагораживающим влиянием не получил почти никакого распространения. Страну, о которой будет идти речь в этой главе, озарил свет истины, но тьма не отступила перед ним. В течение целых столетий шло противоборство этих двух сил. Наконец восторжествовало зло, и небесная истина была отвергнута. “Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет” (Иоанна 3:19). И этот народ вынужден был пожать плоды того пути, который избрал. Удерживающая сила Духа Божьего была отнята от народа, который отверг дар Его благодати. Бог допустил, чтобы зло созрело, и весь мир увидел последствия своевольного отвержения света.
Война против Библии во Франции, длившаяся на протяжении целых столетий, достигла наивысшей точки во время революции. Такой страшный взрыв явился неизбежным следствием подавления Римом Священного Писания (см. Приложение). Эта война — одна из самых ярких иллюстраций папской политики, показывающая те результаты, к которым вело на протяжении более чем тысячи лет все учение римской церкви.
Подавление Священного Писания в период папского владычества было предсказано пророками, и Иоанн в Книге Откровение также говорит об ужасных последствиях господства “человека греха”, особенно сильно сказавшихся на Франции.
Ангел Господень предрек: “…они будут попирать святый город сорок два месяца. И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище… И когда кончат они свидетельство свое, зверь, выходящий из бездны, сразится с ними, и победит их, и убьет их, и трупы их оставит на улице великого города, который духовно называется Содом и Египет, где и Господь наш распят… И живущие на земле будут радоваться сему и веселиться, и пошлют дары друг другу, потому что два пророка сии мучили живущих на земле. Но после трех дней с половиною вошел в них дух жизни от Бога, и они оба стали на ноги свои; и великий страх напал на тех, которые смотрели на них” (Откровение 11:2—11).
Вышеупомянутые отрезки времени — “сорок два месяца” и “тысяча двести шестьдесят дней” — представляют один и тот же период, в течение которого Церкви Христа предстояло страдать под гнетом Рима. 1260 лет папского владычества начались в 538 году и закончились в 1798 году, когда французская армия вошла в Рим и взяла в плен папу, который потом умер в изгнании. Хотя вскоре избрали нового папу, все же с тех пор папская иерархия никогда больше не достигала прежней власти и силы.
Преследование Церкви не длилось беспрерывно в течение всех 1260 лет. Господь, по милости к Своему народу, сократил время огненного испытания. Относительно “великой скорби”, ожидающей Церковь, Спаситель сказал: “И если бы не сократились те дни, то не спаслась бы никакая плоть; но ради избранных сократятся те дни” (Матфея 24:22). Влияние Реформации привело к тому, что преследования прекратились задолго до 1798 года.
Относительно двух свидетелей пророк говорит далее: “Это суть две маслины и два светильника, стоящие пред Богом земли”. “Слово Твое, — вторит ему псалмопевец, — светильник ноге моей и свет стезе моей” (Откровение 11:4; Псалтирь 118:105). Эти два свидетеля символизируют собой Ветхий и Новый Заветы. Оба в одинаковой степени свидетельствуют о происхождении и вечности Закона Божьего, а также и о плане спасения. Прообразы, жертвы и пророчества Ветхого Завета указывают на грядущего Спасителя. Евангелие и послания Нового Завета говорят о Спасителе, Который пришел именно так, как об этом было предсказано в прообразах и пророчествах.
“И они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище”. Большую часть этого времени свидетели Божьи оставались в безвестности. Папство делало все возможное, чтобы скрыть от народа слова истины, и посылало ему лжесвидетелей, противоречащих свидетельствам Библии (см. Приложение). Когда Библия была запрещена религиозной и светской властью, когда ее свидетельства искажались, когда люди и бесы делали все, чтобы отвратить от нее умы людей; когда тех, кто осмеливался возвещать ее священные истины, преследовали, предавали, мучили, заживо хоронили в подземельях, казнили или вынуждали искать убежища в неприступных горах, ущельях, пещерах, — тогда верные свидетели “пророчествовали …во вретище”. Несмотря на гонения, они свидетельствовали в течение всех 1260 лет. В самые мрачные времена находились верные люди, которые любили Слово Божье и ревновали о славе Божьей. Этим преданным слугам была дана мудрость, сила и власть возвещать Его истину в течение всего этого времени.
“И если кто захочет их обидеть, то огонь выйдет из уст их и пожрет врагов их; если кто захочет их обидеть, тому надлежит быть убиту” (Откровение 11:5). Люди не могут безнаказанно попирать Слово Божье. Смысл этого страшного предостережения изложен в последней главе Откровения: “И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей: и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей” (Откровение 22:18, 19).
Такие предостережения посылал Господь людям, чтобы уберечь их от попыток изменить то, что Он открывает или повелевает. Эти торжественные предостережения относятся ко всем, кто благодаря своему положению подает людям пример пренебрежительного отношения к Закону Божьему. Они должны внушить страх и трепет тем, кто беспечно считает несущественным повиновение Закону Божьему. Те, кто ставит свое личное мнение выше Божественных откровений, кто извращает ясный смысл Писания ради своих удобств или же для того, чтобы приноровиться к миру, берут на себя страшную ответственность. Писаное Слово, Закон Божий являются мерилом характера каждого человека; все, кто не соответствует этому совершенному образцу, будут осуждены.
“И когда кончат они свидетельство свое…” Период времени, в течение которого два свидетеля должны были пророчествовать, облеченные во вретище, закончился в 1798 году. Когда их работа во мраке безвестности подойдет к концу, с ними должна будет начать войну власть, изображенная “зверем, выходящим из бездны”. Во многих странах Европы руководители церкви и государства в течение целых веков находились во власти сатаны, который действовал через папство. Но здесь мы видим новое проявление сатанинской силы.
Политика Рима была направлена на то, чтобы под маской благоговейного отношения к Библии держать ее под замком неизвестного народу языка и таким путем скрывать от людей. И во время правления Рима свидетели пророчествовали “во вретище”. Но должна была появиться другая власть — “зверь, выходящий из бездны” — и объявить открытую войну Слову Божьему.
“Великий город”, на улицах которого убиты эти свидетели и где лежат их мертвые тела, в духовном смысле называется Египтом. Среди всех народов, представленных в Библии, Египет наиболее дерзко отрицал существование живого Бога, сопротивляясь Его повелениям. Ни один монарх не осмелился столь открыто и своевольно восстать против авторитета Неба, как это сделал правитель Египта. Когда Моисей во имя Господа сообщил фараону торжественную весть, этот гордый монарх ответил: “Кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его и отпустил Израиля? я не знаю Господа, и Израиля не отпущу” (Исход 5:2). Это атеизм. И народ, который символизирует Египет, точно так же должен был отвергнуть требования живого Бога и проявить тот же дух неверия и вызывающего неповиновения. “Великий город” также сравнивается “духовно” с Содомом. Порочность Содома, нарушавшего Закон Божий, проявилась с особенной силой в узаконенном разврате. Этот грех должен был стать характерной чертой народа, в судьбе которого исполнилось это пророчество Писания.
По словам пророка, незадолго до 1798 года появится некая власть сатанинского происхождения и характера и поведет войну против Библии. И страну, где смолкнут голоса этих двух свидетелей Божьих, захлестнет атеизм фараона и развращенность Содома.
Это пророчество с поразительной точностью исполнилось в истории Франции. Во время революции 1793 года “мир впервые услыхал о том, что люди, рожденные и воспитанные в цивилизованном обществе, считающие себя вправе управлять одним из наиболее утонченных народов Европы, единодушно отреклись от самой возвышенной истины, которая когда-либо была дана человеку, и единогласно отказались от веры в Бога и служения Ему” (В. Скотт, “Жизнь Наполеона”, том 1, глава 17). “Франция — единственная страна в мире, которая, согласно достоверным источникам, открыто восстала против Творца Вселенной. Хотя в Англии, Германии, Испании и в других странах было и есть множество неверующих и богохульников, Франция — единственное в мировой истории государство, которое специальным указом своего законодательного собрания объявило о том, что Бога нет, после чего все население столицы и подавляющее большинство людей во всей стране пели и танцевали, радуясь этому решению” (Журнал Блэквуда, ноябрь 1870 г.).
Отличительные особенности Содома в полной мере проявились во Франции. Во время революции там господствовал тот же низменный разврат, который в свое время явился причиной гибели этого города. Историк описывает атеизм и безнравственность Франции в полном соответствии с пророчеством: “В тесной связи с законами относительно религии появилось и новое положение о брачном союзе. Самые священные узы на земле, являющиеся залогом прочности общества, сводились к простому гражданскому договору временного характера, который расторгался без каких-либо препятствий при малейшем желании супругов… Если бы демоны задались целью изобрести самый действенный способ, чтобы уничтожить все священное, благородное и вечное в семье и иметь гарантию, что посеянное ими зло будет неизменно передаваться из поколения в поколение, то и они не могли бы придумать что-либо более изощренное… Актриса Софи Арно, известная своим остроумием, описала гражданский брак как ‘таинство прелюбодеяния’” (Скотт, том 1, глава 17).
“Где и Господь наш распят”. Во Франции исполнилась и эта часть пророчества. Ни одна страна не проявила столько вражды ко Христу, как эта. Ни в одной стране истина не подвергалась такому жестокому гонению, как там. Франция распяла Христа в лице Его учеников, которых она преследовала с беспримерной жестокостью.
Столетиями лилась кровь праведников. В то время как вальденсы отдавали свою жизнь в горах Пьемонта “за Слово Божье и свидетельство Иисуса Христа”, их братья, французские альбигойцы, несли подобное свидетельство. Во дни Реформации ее приверженцы расставались с жизнью в ужасных пытках и муках. Король и придворные, знатные женщины и утонченные девицы, гордость и цвет нации наслаждались предсмертными страданиями свидетелей Иисуса. Отважные гугеноты, сражаясь за самые священные права человека, проливали кровь в ожесточенных битвах. Протестанты были объявлены вне закона; за их головы назначалась определенная цена, на них охотились, как на диких зверей.
“Церковь в пустыне”, немногочисленные потомки древних христиан, которые нашли себе убежище в горах на юге страны и сумели сохранить веру своих отцов, все еще оставались во Франции в XVIII веке. Если они осмеливались иногда собраться ночью где-либо в горном ущелье или другом неприступном месте, охотившиеся за ними драгуны выслеживали их, ловили, и они становились пожизненными каторжниками на галерах. Лучших, благороднейших и образованнейших сыновей и дочерей Франции подвергали ужасным пыткам и заковывали в цепи вместе с ворами и убийцами. (Уайли, книга 22, глава 6). Кое-кто удостаивался более счастливой участи: их, беззащитных и беспомощных, хладнокровно убивали, когда они молились, стоя на коленях. Сотни стариков, беззащитных женщин и невинных детей были убиты во время богослужений. И часто, пробираясь сквозь горные ущелья и леса, где они обычно собирались, через каждые четыре шага можно было увидеть “трупы убитых и подвешенных на деревьях людей”. Страна, опустошенная мечом, секирой, кострами, на которых сжигались “еретики”, “была превращена в огромную пустыню”. И “эти зверства… совершались не в период мрака и невежества, но в блестящую эпоху Людовика XIV, во время расцвета науки и литературы, во времена, когда духовенство двора и столицы состояло из образованных и красноречивых мужей, способствовавших развитию таких добродетелей, как кротость и благотворительность” (Там же, книга 22, глава 7).
Тягчайшим преступлением, самым страшным из всех совершенных в те мрачные столетия зверств стала резня в ночь св. Варфоломея. Мир и сегодня с содроганием вспоминает об этом трусливом и жестоком нападении. Король Франции, уступая требованию римских священников и прелатов, дал согласие на изуверское истребление инаковерующих. Колокольный полночный звон стал сигналом к началу резни. Тысячи протестантов мирно спали в своих домах, полагая, что находятся под покровительством короля. Их без предупреждения выволакивали на улицу и хладнокровно убивали.
Подобно тому как Христос незримо указывал путь Своему народу, освобождая его из египетского рабства, так и сатана незримо руководил своими подручными, когда они умножали число невинных жертв. Резня в Париже продолжалась целую неделю, причем первые три дня отличались особой, непостижимой свирепостью. Кровопролитие не ограничилось стенами Парижа, особым указом короля избиение протестантов происходило во всех провинциях и городах. Ни возраст, ни пол не имели никакого значения. И невинного младенца, и убеленного сединами старца постигала одинаковая участь. Знатный и простолюдин, старый и юный, мать и дитя гибли вместе. В течение двух месяцев продолжалась эта резня во всей Франции. Было уничтожено 70 тысяч человек — цвет нации.
“Когда Рим узнал об этой резне, радости духовенства не было предела. Вестнику, прибывшему с этим сообщением, кардинал Лоранский вручил награду в тысячу крон, пушка св. Анжело громовыми залпами приветствовала это событие. На каждой колокольне звонили колокола; костры превратили ночь в день; Григорий XIII в сопровождении кардиналов и других духовных сановников посетил собор св. Людовика, где кардинал Лоранский пел: ‘Тебе, Господи…’ Для увековечивания этого побоища отчеканили медаль, и в Ватикане до сих пор еще хранятся три византийские фрески, на которых изображены нападение на адмирала-гугенота, король, обсуждающий со своими советниками предстоящую резню, и сама резня. Григорий послал ‘Золотую Розу’, а спустя четыре месяца после резни… он с удовольствием слушал проповедь французского священника… который говорил о ‘том дне, исполненном счастья и радости, когда святейший отец, получив столь отрадные вести, торжественно направился в собор, чтобы возблагодарить Бога и святого Людовика’” (Генри Уайт, “Резня в ночь св. Варфоломея”, глава 14, § 34).
Тот же дух, который был вдохновителем Варфоломеевской ночи, стал побудительной силой революции. Иисус Христос был объявлен обманщиком, и лозунгом французских безбожников стали слова: “Свергнем негодяя” (имелся в виду Христос). Дерзкое богохульство и отвратительное нечестие шли рука об руку; и самые низкие люди, самые отъявленные подонки и распутники были высоко превознесены. И при всем этом наивысшие почести оказывались сатане, в то время как Христос — воплощение истины, чистоты и бескорыстной любви — был распят.
“Зверь, выходящий из бездны, сразится с ними и победит их, и убьет их”. Безбожная власть, установившаяся во Франции во время революции и господства террора, повела против Бога и Его Святого Слова такую войну, какой мир еще не видел. Национальное собрание отменило поклонение Богу. Библии собрали и публично сожгли с самыми язвительными насмешками и издевательствами. Закон Божий был попран. Упразднили и библейские установления. Еженедельный день отдыха был отменен, и вместо него каждый десятый день посвящался богохульству и пиршествам. Крещение и причастие были запрещены. На кладбищах появились плакаты, объявлявшие смерть вечным сном.
Распространилось мнение, что страх Божий — это начало безумия, а не мудрости. Всякое религиозное служение было запрещено, кроме служения свободе и стране. “Епископ Парижа был вынужден играть главную роль в самом низком и скандальном фарсе, который когда-либо разыгрывался от имени целой нации.… Его привели на собрание конвента и заставили заявить перед всеми, что религия, служителем которой он был столько лет, не имеет никакого основания ни в истории, ни в священной истине, что это всего лишь обман священников. Самым торжественным и определенным образом он отрекся от Бога, на служение Которому был посвящен, заявил, что Его нет, и впредь обязался служить свободе, равенству, добру и нравственности. Затем он сложил на стол свое епископское облачение, после чего председатель конвента по-братски обнял его. Примеру этого прелата последовало еще несколько священников-отступников” (Скотт, том 1, глава 17).
“И живущие на земле будут радоваться сему и веселиться и пошлют дары друг другу, потому что два пророка сии мучили живущих на земле”. Безбожная Франция заставила умолкнуть обличающие голоса двух свидетелей Божьих. Слово истины лежало мертвым на ее улицах, и все, ненавидящие ограничения и требования Закона Божьего, ликовали. Люди открыто бросали вызов Небесному Царю. Подобно грешникам древности, они кричали: “Как узнает Бог? и есть ли ведение у Вышнего?” (Псалтирь 72:11).
С богохульной дерзостью, какую трудно даже представить себе, один из жрецов нового порядка сказал: “Бог! Если Ты существуешь, отомсти за Свое поносимое имя. Я бросаю Тебе вызов! Ты молчишь, Ты не осмеливаешься ответить громовым раскатом? Кто же после этого поверит в Твое существование?” (Лакретель, “История”, том 11, с. 309 в “Истории Европы” сэра Арчибальда Алисона, том 1, глава 10). Разве это не отголосок требования фараона: “Кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его?.. я не знаю Господа”.
“Сказал безумец в сердце своем: ‘нет Бога’”. И Господь говорит относительно хулителей истины: “Их безумие обнаружится пред всеми” (Псалтирь 13:1; 2 Тимофею 3:9). Прошло совсем немного времени после того, как Франция отказалась служить живому Богу, “высокому и превознесенному, живущему вовек”, и страна в скором времени докатилась до самого низкопробного идолослужения, поклоняясь богине Разума в лице некой распутной женщины. И все это совершали наивысшие круги светской и законодательной власти перед депутатами Ассамблеи! Историк говорит: “Одна из церемоний того сумасшедшего времени остается непревзойденной по своей нелепости в сочетании с нечестием. Двери конвента распахнулись перед торжественной процессией: члены муниципалитета шли в сопровождении музыкантов, распевая гимн во славу свободы. В центре собравшихся была женщина, закутанная в покрывало, — символ их будущего поклонения, которую они называли богиней Разума. Ее подвели к членам конвента, с большой торжественностью сняли с нее покрывало и усадили по правую руку от председателя — все без труда узнали в ней танцовщицу из оперетты… И этой особе, которая как нельзя лучше изображала тот разум, которому они поклонялись, национальный конвент Франции публично воздавал почести.
Этот нечестивый и смехотворный маскарад не был случайностью; коронацию богини Разума проводили по всей стране, где только жители желали показать, что и они уже достигли всех высот революции” (Скотт, том 1, глава 17).
Оратор, призывавший поклоняться разуму, сказал: “Законодатели! Фанатизм уступил место здравому смыслу; его затуманенный взор не мог бы вынести такого яркого света. Сегодня множество людей собралось под этими готическими сводами, где впервые звучит истина. Здесь Франция совершает единственно истинное служение — служение Свободе и Разуму. Здесь мы выражаем наши надежды на силу оружия республики. Здесь мы оставляем неодушевленных идолов ради Разума, ради этого живого образа, совершенного произведения природы” (Тирс, “История французской революции”, том 2, с. 370, 371).
Когда богиню Разума привели в конвент, главный распорядитель взял ее за руку и, обращаясь к собранию, сказал: “Смертные! Перестаньте трепетать перед бессильными громами Бога, которыми пугали вас. С этого момента нет у вас никакого божества, кроме Разума. Я представляю вам его благороднейший и чистейший образец; если вам нужны кумиры, приносите жертвы только подобным этому. Падите перед августейшим сенатом свободы. О, покрывало Разума!”
“После этого богиня, обнявшись с председателем, села в великолепно украшенный экипаж и в сопровождении огромнейшей толпы направилась в Нотрдамский собор, чтобы занять место божества. И там, на высоком алтаре, она принимала знаки поклонения от всех присутствующих” (Алисон, “История Европы”, том 1, глава 10).
Вскоре последовало публичное сожжение Библии. Однажды члены “Народного общества музеев” вошли в зал муниципалитета, восклицая: “Да здравствует Разум!” На высоком шесте они несли обгоревшие книги. Среди других церковных изданий были Ветхий и Новый Заветы, которые, как сказал председатель, “искупили в великом огне все те безрассудства, которые они заставляли людей совершать” (Журнал Парижа, 1793 г, № 318 Цитируется в книге Буше-Ру, “Собрание парламентских исторических летописей”, том 30, с. 200, 201).
Так папство положило начало той работе, которую завершил атеизм. Политика Рима создала социальные, политические и религиозные предпосылки гибели Франции. Все, пишущие об ужасах революции, обычно винят в этих безумствах государство и Церковь (см. Приложение). Отдавая дань справедливости, следует признать, что вся вина лежит на Церкви. Папство настроило монархов против Реформации, представив ее как врага королевского престола, как роковую угрозу миру и благополучию государства. Это Рим вдохновил монархов на крайнюю жестокость и чудовищное угнетение народа.
Библия несла с собой свободу. Там, где принималась Благая весть, сознание людей пробуждалось. Они сбрасывали с себя оковы рабского невежества, пороков и предрассудков. Они начинали мыслить и действовать самостоятельно. Видя это, монархи трепетали за свою власть.
Рим неустанно разжигал их ревнивые опасения. В 1525 году папа предостерег регента Франции: “Эта мания [протестантизм] поразит и уничтожит не только религию, но и государства, дворянство, законы, провопорядок и все сословные различия” (Де Фелис, “История протестантов во Франции”, книга 1, глава 2, § 8). Спустя несколько лет папский посол предупреждал короля: “Ваше сиятельство, не заблуждайтесь! Протестанты в равной мере угрожают и светской власти, и духовной… Трон в такой же опасности, как и алтарь… Введение новой религии непременно вызовет и необходимость в новом правлении” (Д’Обинье, “История Реформации в Европе времен Кальвина”, книга 2, глава 36). Богословы играли на предрассудках народа, пытаясь убедить всех, что протестантское вероучение “соблазняет людей новизной и безрассудством; оно лишает короля преданности его подданных и разрушает как Церковь, так и государство”. Действуя такими методами, Рим и настроил Францию против Реформации. “Во Франции был впервые обнажен меч преследования, чтобы поддержать трон, защитить знать и сохранить законы” (Уайли, книга 13, глава 4).
Правители этой страны вряд ли предвидели зловещие последствия такой политики. Учение Библии утвердило бы в сознании и сердцах людей те принципы справедливости, воздержания, истины, равенства и благотворительности, которые являются краеугольным камнем национального процветания. “Праведность возвышает народ”, поэтому и “правдою утверждается престол” (Притчи 14:34; 6:12). “И делом правды будет мир” и, как результат, — “спокойствие и безопасность вовеки” (Исаии 32:17). Кто повинуется Божественному закону, тот тем более будет уважать законы своей страны. Кто боится Бога, тот будет чтить и государя во всех его справедливых и законных требованиях. Но несчастная Франция запретила Библию и объявила вне закона ее приверженцев. В течение столетий принципиальные и порядочные люди, обладавшие тонким умом и нравственной силой, имели достаточно смелости, чтобы заявлять о своих убеждениях и вере, чтобы страдать за истину; веками эти люди, как рабы, надрывались на каторжных работах, гибли на кострах или заживо гнили в подземных тюрьмах. Тысячи и тысячи были вынуждены спасаться бегством, и все это длилось в течение 250 лет после начала Реформации.
“Едва ли на протяжении всего этого длительного периода было хотя бы одно поколение французов, которому не довелось бы стать свидетелем того, как последователи Евангелия были вынуждены бежать от безумной ярости гонителей. Беглецы уносили с собой знания, искусства, ремесла и порядок; и всем этим достоянием они обогащали страны, в которых для них находилось убежище. Своими незаурядными дарованиями они способствовали процветанию других стран, тогда как их родная земля приходила в упадок. И если бы все эти таланты остались во Франции, если бы в течение этих 300 лет мастерство изгнанников служило родной земле; если бы были использованы их художественные способности, если бы их творческий гений и сила разума обогащали литературу и развивали науку, если бы своей мудростью они помогали властям, а своей доблестью — полководцам; если бы с помощью их справедливых суждений вырабатывались законы, а их библейская религия укрепляла умственные силы французов и управляла их совестью — какого величия достигла бы сегодня Франция! Великая, процветающая, счастливая страна — каким примером для всех народов она могла бы стать!”
“Но слепой и безжалостный фанатизм изгнал из ее пределов всех наставников добродетели, поборников правопорядка, честных защитников престола. Тем, кто желал сделать свою страну ‘знаменитой и славной’, было сказано: ‘Изберите, что вы желаете: костер или изгнание’. И в конце концов государство было разрушено, совесть больше не преследовалась, потому что ее не осталось у народа; за религиозные убеждения больше не сжигали, потому что не существовало религии; изгнание никому больше не угрожало, ибо не стало патриотов” (Уайли, книга 13, глава 20). Революция со всеми ее ужасами явилась страшным плодом подобной политики.
“С изгнанием гугенотов во Франции начался всеобщий кризис. Цветущие города стали приходить в упадок, плодородные земли превращались в пустыни, небывалый прогресс сменился интеллектуальным застоем и нравственным разложением. Париж превратился в огромнейшую богадельню, и, как было подсчитано, сразу после революции 200 тысяч нищих ожидали помощи от короля. Только иезуиты благоденствовали в разоренной стране и с неслыханной жестокостью проявляли свою власть над церквами, школами, тюрьмами и исправительными заведениями”.
С помощью Евангелия во Франции можно было бы решить те политические и социальные проблемы, которые поставили в тупик духовенство, короля и законодателей и в конце концов обрекли всю нацию на анархию и гибель. Но под влиянием Рима народ утратил драгоценный смысл наставлений Спасителя о самопожертвовании и бескорыстной любви. Люди были далеки от того, чтобы жертвовать собой ради блага других. Никто не обличал богатых за то, что они притесняют бедных, а бедные не получали никакого вознаграждения за свой рабский труд. Эгоизм богатых и власть имущих становился все более ощутимым и деспотичным. В течение целых столетий алчность и расточительность знати тяжелым бременем ложились на плечи бедняков. Богатые эксплуатировали бедных, а неимущие ненавидели зажиточных.
Во многих провинциях поместья принадлежали знати, а труженики были только арендаторами. Их жизнь зависела от милости хозяев, и они были вынуждены во всем подчиняться их несправедливым требованиям. Бремя содержания Церкви и государства ложилось на плечи среднего и низшего сословий, которые облагались большими налогами со стороны как гражданской, так и духовной власти. “Капризы и желания знати почитались наивысшим законом; крестьяне могли умирать от голода, но их угнетателям не было до этого никакого дела. Люди должны были во всем считаться с интересами землевладельцев. Жизнь крестьян была заполнена непрерывным трудом и беспросветной нуждой; все их жалобы, если они вообще осмеливались жаловаться, отвергались с высокомерным презрением. Суд всегда защищал богатого, а не бедного. Судьи брали взятки, и малейший каприз со стороны аристократа принимал силу закона благодаря всеобщей продажности. Даже половина налогов, которые собирали с простого народа светские вельможи и духовенство, не доходила до королевской и церковной казны, этими деньгами оплачивались низменные похоти богачей. Те, кто так беззастенчиво грабил своих ближних, сами не платили никаких налогов и имели право — по закону или обычаю — занимать любые должности в государстве. Привилегированные слои насчитывали около 150 тысяч человек, и ради удовлетворения их прихотей миллионы были обречены на беспросветную нищету и унизительный, отупляющий труд” (см. Приложение).
Двор жил роскошной и распутной жизнью. Между народом и его правителями не было никакого доверия. Каждый шаг правящей верхушки казался людям коварным и корыстным. Более пятидесяти лет, предшествовавших революции, трон занимал Людовик XV, который даже в те зловещие времена прославился своей праздностью, легкомыслием и распутством. Развращенная и жестокая аристократия, обнищавший невежественный люд, государство, переживающее финансовый кризис, народ, доведенный до отчаяния, — глядя на все это, не нужно было быть пророком, чтобы с уверенностью предсказать страшную и неминуемую развязку. На все предупреждения своих советников король обычно отвечал: “Старайтесь, чтобы при моей жизни не было катастрофы; а после моей смерти пусть будет то, чему надлежит быть”. Напрасны были все разговоры о необходимости реформы. Он видел зло, но не имел ни силы, ни смелости противостоять ему. Его легкомысленный и эгоистичный ответ: “После меня хоть потоп!” как нельзя лучше определял участь, ожидавшую Францию.
Разжигая подозрения и зависть королей и правящих кругов, Рим старался заставить их держать народ в порабощении, хорошо зная, что это приведет государство к ослаблению, и тогда и правители, и народ подчинятся его власти. Дальновидные римские кардиналы понимали: для порабощения людей нужно поработить их души, а наилучший способ удержать их в рабстве — это сделать их неспособными разумно распоряжаться своей свободой. Нравственное разложение, ставшее естественным следствием такой политики Рима, было в тысячу раз ужаснее физических страданий. Лишенный Библии народ, оставленный во власти фанатичных учений, утопал в невежестве, суевериях, пороках, будучи совершенно неспособным к самоуправлению.
Но все это не привело к тем результатам, на которые рассчитывал Рим. Стремясь держать народ в слепом повиновении своим догмам, Рим добился того, что люди стали безбожниками и революционерами. Они презирали католицизм, отождествляя его с интригами духовенства, которое считали виновником своего угнетенного положения. Единственным богом, которого они знали, был бог Рима, а религией — вероучения Римско-католической церкви. Они сочли алчность и жестокость Рима законным плодом библейского учения и отказались от него.
Рим в ложном свете представил характер Господа и извратил Его требования, в результате чего люди отвергли и Библию, и ее Автора. Рим требовал слепой веры в свои догмы, утверждая, что так учит Писание. В противовес этому, Вольтер и его сторонники отвергли Слово Божье, всюду распространяя яд неверия. Рим давил народ своей железной пятой, и теперь люди, униженные и одичавшие, утратившие человеческий облик, отшатнулись от него, испытывая отвращение к тирании, и сбросили с себя все ограничения. Озлобленные тем, что их так долго обманывали, они отвергли истину вместе с ложью, и, принимая разврат за свободу, рабы порока ликовали, вообразив себя свободными.
Непосредственно перед революцией, благодаря уступкам короля, народ получил в парламенте больше мест, чем знать и духовенство, вместе взятые. Таким образом, власть оказалась в их руках, но они не были готовы пользоваться ею благоразумно и осмотрительно. Стремясь вознаградить себя за причиненное им зло, они взялись за преобразование общества. Гнев народа, который долгое время вынашивал в сердце горькую обиду и гнев за бесконечные унижения, обрушился на тех, кого он считал виновником своих страданий. Уроки тирании не прошли бесследно: те, кого всю жизнь угнетали, стали притеснять своих угнетателей.
Несчастная Франция, обливаясь кровью, пожинала то, что сама посеяла. Какие страшные плоды принесла слепая покорность Риму! Там, где Франция в начале Реформации под давлением католического духовенства сожгла первого “еретика”, революция соорудила свою первую гильотину. На том же самом месте, где в XVI веке были сожжены первые мученики-протестанты, два столетия спустя были гильотинированы первые жертвы. Отвергнув Евангелие, которое принесло бы ей исцеление, Франция открыла двери безбожию и разрухе. Когда были отброшены ограничения Закона Божьего, тогда стала очевидной неспособность человеческих законов сдержать поток человеческих страстей, и народ погрузился в пучину хаоса и анархии. Война против Библии открыла новую страницу в мировой истории, известную как “правление террора”. Мир и счастье покинули дома и сердца людей; никто не чувствовал себя в безопасности. Тот, кто сегодня торжествовал, завтра мог оказаться в числе подозреваемых и осужденных. Насилие и похоть властвовали повсюду.
Король, духовенство и знать были вынуждены терпеть зверства обезумевшего народа. Казнь короля еще сильнее раздула пламя мщения, и те, кто приговорили его к смерти, вскоре и сами последовали за ним на эшафот. “Смерть!” — этот приговор выносился всем, кого подозревали во враждебном отношении к революции. Тюрьмы были переполнены; одно время в них томились более 200 тысяч заключенных. В городах можно было наблюдать леденящие душу сцены. Между революционерами также шла непримиримая борьба, и Франция превратилась в огромное поле битвы и разгула страстей. “В Париже вспыхивал один мятеж за другим; жители его разделились на множество партий, которые, казалось, стремились лишь к тому, чтобы уничтожить друг друга”. Всеобщая разруха усугублялась тем, что Франция была вовлечена в продолжительную и опустошительную войну с могущественными державами Европы. “Страна оказалась на грани полного разорения; армия требовала денег; парижане умирали от голода; банды разбойников грабили провинции, и цивилизация была почти погублена анархией и распутством”.
Народ слишком хорошо усвоил уроки жестокости, которые так усердно преподавал Рим. И вот наступил день возмездия. Теперь уже не ученики Иисуса наполняли тюрьмы и проливали кровь на эшафоте. Они давно или погибли, или находились в изгнании. Беспощадный Рим теперь ощутил смертельную силу тех, кого он научил наслаждаться кровавыми расправами. “Гонения, которые столько веков были инструментом французского духовенства, теперь обрушились на него с необычайной яростью. Эшафоты утопали в крови священников. Галеры и тюрьмы, когда-то переполненные гугенотами, теперь стали местом обитания их гонителей. Прикованные цепями к скамье и веслам, католические священники испытывали все те страдания и муки, которыми их церковь безжалостно подвергала кротких еретиков”.
“Настали дни, когда самыми варварскими из судов принимались самые варварские законы за всю историю человечества, когда никто не мог поздороваться со своим знакомым или произнести молитву, не рискуя при этом быть обвиненным в преступлении, караемом смертью; когда шпионы прятались за каждым углом; когда с самого утра безостановочно работала гильотина; когда тюрьмы были переполнены, словно трюмы рабовладельческих судов; когда по водосточным трубам в Сену текла пенящаяся человеческая кровь… В то время как по улицам Парижа ежедневно тянулись длинные вереницы повозок с обреченными на смерть людьми, проконсулы, присланные верховным комитетом в департаменты, действовали с неописуемой жестокостью, неведомой даже Парижу. Смертоносный нож гильотины слишком медленно поднимался и опускался, чтобы выполнить свое дело. И множество узников падали, сраженные картечью. В днищах барж, нагруженных заключенными, специально проделывали отверстия. Город Лион был превращен в пустыню. В Аресе заключенным было отказано даже в такой ‘привилегии’, как быстрая смерть. На всем протяжении реки Лауры — от Сомура до моря — большие стаи воронов и коршунов питались обнаженными трупами, сплетенными в страшных предсмертных объятиях. Пощады не было ни женщинам, ни детям. Сотни молодых людей и юных дев не более 17 лет от роду были погублены этим бесчеловечным режимом. Оторванных от материнской груди младенцев якобинцы перебрасывали с копья на копье по всему строю” (см. Приложение). В какие-нибудь десять лет погибло множество людей.
Все было так, как задумал сатана. Этого он добивался целые века. Его политика — это чистейший обман от начала и до конца. Его неизменная цель — принести людям страдание и горе, опорочить и исказить намерения Бога; уничтожить Божественное благоволение и любовь и тем самым причинить скорбь всему Небу. Сатана искусно превращает людей в слепцов, выставляя Господа виновником всего происходящего и заставляя думать, будто все несчастья — результат осуществления Его замыслов. Когда развращенные и доведенные им до звероподобного состояния люди освобождаются от Бога, он толкает их на крайнюю жестокость. А затем разнузданный порок преподносится тиранами и угнетателями как плод свободы.
Когда заблуждение обнаруживается под одним покровом, сатана всего лишь облекает его в другую форму, и люди принимают его так же охотно, как и прежде. Когда народ понял, что папство — это обман, и сатана не мог уже таким путем заставить людей нарушать Закон Божий, он принудил их считать всякую религию мошенничеством, а Библию — басней. Отбросив Божественные уставы, они продались необузданному нечестию.
Роковая ошибка, которая принесла Франции столько страданий, заключается в отвержении одной великой истины: подлинная свобода не выходит за рамки Закона Божьего. “О, если бы ты внимал заповедям Моим! тогда мир твой был бы как река, и правда твоя — как волны морские”. “Нечестивым же нет мира, говорит Господь”. “А слушающий меня будет жить безопасно и спокойно, не страшась зла” (Исаии 48:18, 22; Притчи 1:33).
Атеисты, скептики и отступники отвергают Закон Божий и борются против него; но последствия всего этого довольно красноречиво говорят о том, что благополучие человека — в повиновении Божественным заповедям. Тот, кто не хочет учиться по Книге Божьей, может извлечь урок из истории народов.
Когда сатана с помощью католической церкви заставил людей свернуть с пути повиновения Богу, он тщательно скрывал свои истинные намерения, его работа была столь искусно замаскирована, что падение нравов и разруха не казались следствием нарушения закона. К тому же Дух Божий противодействовал сатане, и он не мог вполне осуществить свои замыслы. Но во время революции Закон Божий был открыто отменен национальным советом, и в годы террора причинно-следственная связь стала очевидна для всех.
Когда Франция публично отвергла Бога и Библию, нечестивцы и духи тьмы ликовали, достигнув желанной цели, — целая страна освободилась от требований Закона Божьего. Не сразу совершается суд над худыми делами “от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло” (Екклесиаста 8:11). Но нарушение справедливого и праведного закона неизбежно должно было привести к несчастью и разрухе. Хотя нечестие людей и не было моментально наказано, они, без сомнения, шли к неизбежной гибели. Веками отступничество и преступления наполняли чашу возмездия, и когда она переполнилась, презирающие Бога узнали, как страшно, когда кончается Божественное терпение. Сдерживающая сила Духа Божьего больше не ограничивала преступную власть сатаны, и тот, кто всегда наслаждается страданиями людей, получил свободу действий. Тем, которые избрали путь возмущения, было предоставлено пожинать его плоды, пока вся страна не наполнилась преступлениями, не поддающимися описанию. Из опустошенных провинций и разрушенных городов к небу возносились страшные вопли отчаяния и невыразимой скорби. Казалось, Франция потрясена мощным землетрясением. Религия, закон, общественные устои, семья, государство, Церковь — все было сметено нечестивой рукой, замахнувшейся на Закон Божий. Истинно говорил мудрец: “Нечестивый падет от нечестия своего”. “Хотя грешник сто раз делает зло и коснеет в нем, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, которые благоговеют пред лицем Его; а нечестивому не будет добра” (Притчи 11:5; Екклесиаста 8:12, 13). “Они возненавидели знание и не избрали для себя страха Господня”; “за то и будут они вкушать от плодов путей своих и насыщаться от помыслов их” (Притчи 1:29, 31).
Верные свидетели Божьи, сраженные богохульной властью, “вышедшей из бездны”, недолго оставались в молчании. “Но после трех дней с половиною вошел в них дух жизни от Бога, и они оба стали на ноги свои; и великий страх напал на тех, которые смотрели на них” (Откровение 11:11). В 1793 году национальным собранием Франции были приняты декреты, отменявшие христианскую религию и упразднявшие Библию. Но спустя три с половиной года это же собрание вновь возвратило свободу читать Слово Божье. Весь мир увидел, сколь чудовищны последствия отвержения Священного Писания, и люди признали необходимость веры в Бога и Его Слово как основу добродетели и нравственности. Господь говорит: “Кого ты порицал и поносил? и на кого возвысил голос, и поднял так высоко глаза твои? на Святого Израилева” (Исаии 37:23). “Посему вот, Я покажу им ныне, покажу им руку Мою и могущество Мое, и узнают, что имя Мое — Господь” (Иеремии 16:21).
Относительно двух свидетелей пророк говорит: “И услышали они с неба громкий голос, говоривший им: взойдите сюда. И они взошли на небо на облаке; и смотрели на них враги их” (Откровение 11:12). Франция объявила войну двум свидетелям Божьим, но теперь они были возвеличены как никогда прежде. В 1804 году было учреждено Британское и иностранное библейское общество. Это положило начало другим подобным обществам с многочисленными филиалами по всей Европе. 1816 год — дата рождения Американского библейского общества. Когда было учреждено Британское общество, Библия издавалась и распространялась уже на пятидесяти языках. С тех пор она была переведена на сотни языков и диалектов мира (см. Приложение).
В течение пятидесяти лет, предшествовавших 1792 году, уделялось очень мало внимания иностранным миссиям. Не было учреждено никаких новых обществ, и только несколько церквей прилагали усилия для распространения христианства в языческих странах. Но к концу XVIII века положение резко изменилось. Рационализм больше не удовлетворял людей, и они испытывали потребность в Божественном откровении и практической, живой религии. С этого времени деятельность иностранных миссий поднялась на небывалую высоту (см. Приложение).
Развитие печатного дела благотворно отразилось и на распространении Библии. Улучшение средств связи между странами, преодоление старых предрассудков и национальной исключительности; утрата светской власти папой римским — все это открыло путь Слову Божьему. Через несколько лет Библия уже свободно продавалась на улицах Рима и проникла во все самые удаленные уголки земного шара.
Безбожник Вольтер однажды хвастливо заявил: “Я устал слушать банальные фразы, что двенадцать человек основали христианскую религию. Я докажу, что достаточно и одного человека, чтобы уничтожить ее”. После его смерти жило не одно поколение… Миллионы людей присоединились к войне против Библии. Но как недосягаема эта Книга, как далека от уничтожения! Если во времена Вольтера Библия существовала в сотнях экземпляров, то теперь ее количество исчисляется сотнями тысяч. Один из первых реформаторов сказал так: “Библия — это наковальня, о которую разбился не один молот”. Господь говорит: “Ни одно орудие, сделанное против тебя, не будет успешно; и всякий язык, который будет состязаться с тобою на суде, ты обвинишь” (Исаии 54:17). “Слово Бога нашего пребудет вечно”. “Все заповеди Его верны, тверды на веки и веки, основаны на истине и правоте” (Исаии 40:8; Псалтирь 110:7, 8). Все, что построено на человеческом авторитете, рано или поздно разрушится, но то, что созидается на скале неизменного Слова Божьего, будет стоять вечно. https://esd.adventist.org/2023/06/15/bibliya-i-franczuzskaya-revolyucziya/
